Содержание/сюжет
В сельской местности в Виргинии в 1920-е молодой Десмонд Досс чуть не убил своего младшего брата Хэла во время семейно-бытового скандала. Это событие и его воспитание адвентистами седьмого дня укрепляют веру Десмонда в заповедь «Не убий». Спустя годы Досс доставляет раненого в больницу и встречает медсестру Дороти Шут. Возникает роман, и Досс рассказывает Дороти о его интересе к медицинской работе.
После нападения японцев на Перл-Харбор Досс записывается в армию в качестве военного врача. Его отец Том, ветеран Первой мировой войны, глубоко расстроен этим решением. Перед отъездом в Форт Джексон, Десмонд просит руку и сердце Дороти, и она соглашается.
Досс проходит курс молодого бойца под командованием сержанта Хауэлла. Он превосходен физически, но становится изгоем среди своих однополчан за отказ брать в руки винтовку и тренироваться по субботам по религиозным причинам. Хауэлл и капитан Гловер пытаются признать Досса негодным к воинской службе по психиатрическим причинам, но их решение отменяют, поскольку религиозные убеждения Досса не представляют собой психическое заболевание. Впоследствии сослуживцы издеваются над Доссом, подвергая его тяжелому труду, намереваясь заставить Досса уйти по собственному желанию. Несмотря на то, что однажды ночью его избили однополчане, Досс отказывается опознать нападавших и продолжает тренировки.
Подразделение Досса завершает курс молодого бойца и получает отпуск, во время которого Досс намеревается жениться на Дороти, но его отказ держать оружие приводит к аресту за неподчинение. Капитан Гловер и Дороти посещают Досса в тюрьме и пытаются убедить его признать себя виновным, чтобы его можно было освободить без предъявления обвинения, но Досс отказывается отречься от своих убеждений. На военном трибунале Досс не признает себя виновным, но до вынесения обвинительного приговора его отец ворвался в суд с письмом своего бывшего командира (ныне бригадного генерала), в котором говорится, что пацифизм его сына защищен Конституцией США. Обвинения против Досса сняты, он и Дороти женятся.
Подразделение Досса прикрепляется к 77-й пехотной дивизииruen, развернутой на Тихоокеанском театре военных действий. Во время Битва за Окинаву подразделению Досса сообщают, что оно должны оказать помощь 96-й пехотной дивизии, которой было поручено взойти на хребет Маэда («Хребет Хаксо», оригинальное название фильма) и организовать его защиту. Во время первого боя, с тяжелыми потерями с обеих сторон, Досс спасает жизнь своему товарищу по команде Смитти, зарабатывая его уважение. Когда американцы разбивают лагерь на ночь, Досс рассказывает Смитти, что его отвращение к оружию связано с тем, что он чуть не застрелил своего пьяного отца, который угрожал его матери оружием. Смитти извиняется за то, что усомнился в его храбрости, и оба мирятся.
На следующее утро японцы проводят массированную контратаку и оттесняют американцев с хребта. Смитти убит, а Хауэлл и несколько однополчан Досса остаются ранеными на поле битвы. Досс слышит крики умирающих солдат и возвращается, чтобы спасти их, неся раненых к краю обрыва и закрепляя их на верёвке, каждый раз молясь, чтобы спасти еще одного. Прибытие десятков раненых, считающихся убитыми, стало шоком для остальной части подразделения. Когда наступает день, Досс спасает Хауэлла и они убегают с Хэксо под огнем противника.
Капитан Гловер извиняется за то, что отвергал убеждения Досса и считал их проявлением «трусости» и заявляет, что они планируют захватить хребет в субботу, но не начнут следующую атаку без него. Досс соглашается, но операция откладывается до тех пор, пока он не завершит свои субботние молитвы и не помолится за их подразделение. С подкреплениями они переломили ход битвы. В засаде, устроенной японскими солдатами, изображающими капитуляцию, Доссу удается спасти Гловера и других, отразив вражеские гранаты. Досс в итоге ранен взрывом гранаты, но битва выиграна. Досс спускается со скалы, сжимая Библию, которую Дороти дала ему.
Фильм переходит к реальным фотографиям и кадрам награждения Досса Медалью Почёта США президентом Гарри Трумэном за спасение 75 солдат на хребте Хаксо. Досс был женат на Дороти до её смерти в 1991 году. Он умер 23 марта 2006 года в возрасте 87 лет.
Дети — это самый быстрый бумеранг
По-моему, важно ни на минуту не забывать о том, что этот резкий и угловатый человек — тот самый мягкий и уютный карапуз. Никто никого не подменил: есть тот же самый малыш
Но он подрос.
И есть вся наша жизнь за эти 12–15 лет, которые он впитал, как губка.
Если 12 лет не общаться с ребенком, а потом вдруг захотеть, то понадобится еще двенадцать лет, чтобы восстановить или вообще наладить этот контакт.
Если маленький ребенок знает, что он может заставить родителя сделать так, как хочет он («Если ты выйдешь замуж, я уйду жить к бабушке»), то из него вырастет подросток, который сможет сказать матери: «Отстань! Надоела!»
«Я хочу, чтобы меня перестали называть уродом». Чего не хватает подросткам в отношениях с родителями
Если с детства манипулировать ребенком, срывать на нем злость и раздражение от своей собственной тотальной усталости, то из него неизбежно вырастет тот, кто станет делать с родителем абсолютно то же самое.
Наши дети — это самый быстрый бумеранг. Все то, что мы запустили (хотели мы этого или нет), то к нам и вернется.
Я не однажды читала письма взрослых мужчин и женщин с рассказом о том, как не сложились отношения, как именно в подростковом возрасте все «сломалось», как теперь «мы совершенно чужие люди». И в большинстве таких писем в конце есть слова о том, что «я и предположить не могла, что так ко мне вернется абсолютно все, что я делала со своим ребенком».
Но в одном из писем мама дочери, которой уже за тридцать, написала мне: «Я думаю, что родительство — это лотерея. Никогда не знаешь, какой билет тебе достанется. Я вроде бы была хорошей мамой, одевала, кормила, кружки, море летом. А оказалось, ей было надо разговаривать. О чем? О чем я могла разговаривать с ребенком в свои тридцать? Ну, вот теперь ей тридцать пять и ей не о чем говорить со мной. Лотерея…»
Я думаю, что рождение ребенка — это беспроигрышная лотерея. Ты в любом случае в момент розыгрыша получаешь приз. Но вот то, что ты дальше с ним делаешь, твой выбор и твоя ответственность.
Невозможно предъявить счет за услуги своему ребенку. «Я из-за тебя замуж не вышла, так ты теперь сиди рядом со мной».
Когда ребенок кричит своей матери: «Если ты сделаешь так, то я…», — он живет здесь и сейчас, в этом конкретном моменте времени. Ему сейчас страшно и одиноко: если ты выйдешь замуж, то я тоже уйду. Что для ребенка такого страшного в этом «замуж»? Почему маму туда невозможно отпустить?
У меня есть свои варианты ответов. Но это всего лишь гипотезы. Спросить бы у этого подростка, который свое «не выходи замуж» превратил в «отстань-надоела», что ему мама рассказывала о его папе.
Ведь такой страшный «замуж» и «отстань-надоела» были в его детстве и в жизни его родителей.
Не оправдывать свои иллюзии, а понять ребенка
Так что же делать? Посыпать голову пеплом? Можно ли изменить отношения со своим собственным ребенком, когда столько лет все делалось не так?
Можно
Важно только захотеть это сделать и дать себе зарок смотреть на свою жизнь и свое отражение в зеркале, а не на жизнь своего ребенка. . Я никогда никому не смогу помочь разобраться в отношениях
Я не хочу и не умею разделять на составные части то, что складывалось годами людьми, которые любят друг друга. Но я — семейный психолог и мама троих детей — умею быть рядом и принимать того, кто имеет намерение наладить контакт и со своим ребенком, и прежде всего с собой.
Я никогда никому не смогу помочь разобраться в отношениях. Я не хочу и не умею разделять на составные части то, что складывалось годами людьми, которые любят друг друга. Но я — семейный психолог и мама троих детей — умею быть рядом и принимать того, кто имеет намерение наладить контакт и со своим ребенком, и прежде всего с собой.
Я знаю, что каждый человек делает то лучшее, на что он способен в данный конкретный момент времени.
Когда героиня письма принимала решение «послушать» своего ребенка и не выходила замуж, она не могла поступить иначе. Возможно, нынешняя она сделала бы иначе, но та — только так, как сделала. А ее сын теперь поступает так, как может здесь и сейчас, исходя из всей истории своей жизни.
Переходный возраст. Я это пережил
Нет никакого смысла говорить женщине, оказавшейся в ситуации автора письма, о том, что «надо сына отпустить», «надо увидеть в нем взрослого человека». Как она может это сделать, когда вся ее жизнь сосредоточена на единственном сыне? Как можно отпустить?
Перестать ждать от другого оправдания своих иллюзий — вот что надо сейчас сделать этим маме и сыну, посмотреть друг на друга ясными глазами, открыть сердце и быть такими, какие они есть целиком, а не разобранные.
Но сложность в том, что расстаться с иллюзиями, открыть сердце и очистить взгляд, стать самим собой сначала должен родитель подростка. Ребенок идет за родителем. Не наоборот. Вы ведь не видели никогда утку, которая идет за утятами?
Быть родителем подростка — сложная задача, но у каждого из нас есть внутри знание о том, как ее решить. Это знание — безусловная любовь к своему ребенку.
Помогите Правмиру
Много лет Правмир работает для вас и благодаря вам. Все тексты, фото и видео созданы только благодаря вашей поддержке. Вы создаёте материалы, которые помогают людям.
Поддержите Правмир сейчас! Сделайте небольшой вклад: 50, 100, 200 рублей — чтобы Правмир продолжался!
Помогите нам быть вместе!
ПОМОЧЬ
Рычащий мальчик
Итак, начнем с письма читательницы с просьбой помочь «разобраться в отношениях» с сыном 15 лет. Отношениях, которые складывались с того момента, как мама увидела результат теста на беременность и испытала свои особые чувства. Какими они были? Радость? Шок? Недоумение? Безмерное счастье? Уже на этом этапе начали формироваться отношения мамы и ребенка.
Как проходила беременность? Кто был рядом? Как семья готовилась к рождению малыша? Я знаю, что каждый, кто сейчас читает эти строки, видит встающие перед глазами картинки из своего прошлого, отвечает на эти вопросы так же, как и я.
Трое детей — три совершенно разные беременности и абсолютно непохожие друг на друга отношения между мной и ребенком. А потом была история рождения и кормления, бессонных ночей и первого зуба, улыбки и температуры, истерик и вопросов «в лоб»…
Мы все шаг за шагом, день за днем шли к тому, чтобы стать родителем подростка.
Говорят, что когда ты мама подростка, то вечером говоришь «Спокойной ночи» одному человеку, а утром здороваешься с принципиально другим.
Я не знаю родителей, которые спокойно обнаружили эту перемену в сыне или дочке.
Я, казалось бы, опытная мама, столкнувшись с такими переменами в младшем сыне, была обескуражена: «Да как так-то? Ведь я — психолог, пережила уже взросление старших детей, я принимаю, помогаю, поддерживаю. У нас такой хороший контакт. А он на меня рычит!..» Сложно оставаться спокойной в такие моменты. Я же не робот, я — живой человек. И как же тяжело не переставать видеть в этом рычащем мальчике того карапуза.
Как понять, что происходит?
